Сириус (История любви и разлада) - Страница 18

На ферме их встретили лаем две суперовчарки Пага. Фермер вышел из хлева. Это был крепкий человек средних лет с щетинистыми рыжеватыми усами и с озорным блеском голубых глаз. Сириусу, в общем, нравился его запах. Он полагал, что этот человек, наверно, часто смеется. Гостей провели в кухню, где миссис Паг подала выпивку погрузившимся в беседу мужчинам. Паг внимательно разглядывал Сириуса, присевшего на полу рядом с Томасом.

— Он слишком уж велик для суперовчарки, мистер Трелони, — проговорил фермер на своем певучем валлийском. — Ему бы носорогов пасти, а не наших мелких горных овечек. Но что там! Зато голова какая! Если в счет идут мозги, он, мистер Трелони, должен быть гением. Как бы он не взял в руки хозяйство, а меня не послал бегать за овцами. Эх, кабы не мой ревматизм!

Томас признал, что Сириус для собаки довольно велик.

— Он будет вам полезен, но не ждите от него слишком многого. В конце концов, он просто тупое животное.

— Понятно, — кивнул Паг и удивил Сириуса, подмигнув ему. — Я уже имел дело с вашими собаками — отменные зверюги. Возьмем хоть вот Идеала. Он в свои двенадцать полон сил, что очень необычно для наработавшейся пастушьей собаки. А сука, что вы мне прислали в позапрошлом году? Ого, как быстро она обучилась всем тонкостям ремесла. А сейчас у нее шесть щенят от старика Идеала. Жаль, чудесные свойства родителей к ним не перешли. Шестеро дурачков! Но я продам их за хорошие деньги.

— Ну, — напомнил Томас, — я предупреждал, чтобы вы ничего не ждали от второго поколения.

Паг ответил ему вздохом.

— Верно, предупреждали, мистер Трелони. Я передал покупателям ваши слова, но они не хотят верить, так что мне остается, кроме как взять деньги и сказать, что они сами дураки? — Раскурив трубку, Паг спросил’ — А этому сколько, мистер Трелони?

Томас помедлил, и все же ответил:

— Пятнадцать — так, Сириус?

Пес процедил «Да», однако Паг, похоже, не заметил в его ворчании ничего необычного.

— Пятнадцать! Святой Моисей, мистер Трелони! Немногие собаки столько живут, а ваш с виду — почти щенок!

Томас напомнил, что одной из целей его опытов было создание долгоживущей породы.

— Ну, — рассмеялся Паг, — если он останется у меня, сможет взять в жены мою дочку Джен и стать наследником фермы. А на какое, говорите, имя он отзывается?

— Я зову его Сириус, — сказал Томас.

Паг недовольно поджал губы.

— Такое имя не проорешь через ущелье. — Он помолчал, пыхая трубкой. — Может, мистер Сириус, вы позволите мне обращаться к вам по-другому? Например, Бран, а?

Сириус склонил голову к плечу, словно тщетно пытался понять обращенную к нему фразу.

— Подойдет, — сказал Томас. — Он мигом запомнит новую кличку.

Сириус еще глубже погрузился в уныние. Даже имя у него отняли! Ясно, — размышлял он, — мне предстоит стать новым существом. От старой жизни ничего не осталось, даже памяти.

Дома, где большая часть вещей были для них с Плакси общими, каждому из детей все же предоставлялось право на личное имущество. Игрушками они играли вместе, но когда Плакси отправилась в школу, у нее появились собственные учебники, карандаши, и множество удивительных сокровищ, связанных с новой жизнью и новыми друзьями. Тогда и Сириус начал копить кое-что только для себя. Вещей у него было куда меньше, чем у Плакси, потому что пес, за неимением рук, мало чем мог пользоваться. И все же на полке в отведенной ему комнатушке собралось несколько сокровищ старины: резиновая кость, кусок блестящего белого кварца, овечий череп, книги с картинками. Позже добавились новые книги, ноты, три перчатки для письма и несколько ручек и карандашей к ним.

В этой новой жизни он будет нищ, как святой Франциск. Обычная собака, а разве у собаки бывает имущество? К счастью, для Сириуса мало значило право собственности: он был прирожденный коммунист, возможно, благодаря высокоразвитой собачьей социальности. Между тем следует помнить, что, хотя во многих отношениях собаки более общительны, чем люди, у них высоко развито чувство собственности — например, на кости, сук, двуногих друзей и место жительство. Для Сириуса лишение всего имущества, вплоть до драгоценных писчих перчаток, означало низведение к статусу грубой скотины. А теперь они задумали лишить его даже имени! И дара речи лишили — ведь на этой ферме никто не сумеет его понять. Да и он редко сможет понимать речь людей: между собой Пати говорили на валлийском.

Сириус отвлекся от разговора, но встрепенулся, когда Томас собрался уходить. Все трое вышли во двор. Томас пожал Пагу руку, потрепал Сириуса по голове и сказал:

— До свиданья, старина. Ты остаешься здесь.

Сириус разыграл замешательство, сделал попытку бежать за Томасом, дождался, пока его шуганут и, ошарашено взвизгнув, отскочил.

Днем Паг повел Сириуса с Идеалом в горную долину, на склонах которой паслись его овцы. Он отдал приказ на валлийском. Идвал бросился вперед и принялся сгонять овец. Сириус с беспокойством оглянулся на Пата. Команда повторилась, на сеи раз сопровождаясь его новой кличкой:

Бран. Сириус метнулся на помощь Идеалу, который широкими полукружьями обегал овец, заставляя их сбиваться ко дну долины, где стоял Паг. Сириус сразу ухватил суть дела и решил обойти отару с другой стороны, навстречу Идвалу. Каждая собака занялась своей половиной крута, только старший пес не тратил времени на то, чтобы возвращать ускользнувших за границу стада овец, да и двигался быстрей.